В.Л. Акулов. Избранные публицистические и полемические статьи.

К ВОПРОСУ  О  ЛЕГИТИМНОСТИ  ГОСУДАРСТВЕННОЙ

ВЛАСТИ

     Я уже неоднократно писал о том, что  общественная наука, прежде всего политология и правоведение,  за годы своего существования превратились в настоящие авгиевы конюшни.  И произошло  это не только и не столько от дефицита компетентности. Они выполняли  «социальный заказ», поставив себя на службу господствующему классу.  Терпеть  до бесконечности такое положение  нельзя. Необходима гераклова работа, чтобы убрать мусор извращений  и фантомов, которые здесь накопились,  привести политические и юридические понятия, которыми они оперируют,  в соответствие с их реальным теоретическим содержанием. И начинать надо с фундаментального понятия  теории государства и права  -  понятия  власти и ее легитимности.

       С этого и начнем. Слово  «легитимный»  латинского происхождения и в буквальном переводе означает реальную, т.е. отвечающую внутренней природе,  связь между явлениями. Отсюда музыкальный термин «легато», означающий плавный (согласованный) переход от одной ноты к другой. Во времена Французской революции слово это обрело политическое и юридическое значение, приняв форму проблемы  связи народа и королевской власти. Вопрос был поставлен так: насколько легитимна королевская власть и насколько легитимны насильственные способы ее устранения? Идеологи монархической власти отстаивали положение о том, что только монархическая власть является легитимной, ибо выражает связь, существующую между монархом и Богом. Власть дается монарху Богом. «Слушайте, цари, и разумейте, от Бога вам дана держава и сила от Всевышнего…». Покушение на эту Богом установленную связь между Богом и монархом есть  богохульство. Любое   противодействие королевской власти есть   преступление не только перед монархом,  но  и против воли самого Бога. Отсюда – агрессивное богоборчество французских просветителей. До Бога и Вольтеру, и другим его сподвижникам, в сущности  мало было дела.  Другая была забота :  делегитимировать королевскую власть.

     Они это и сделали, сведя государственную власть к ее земной основе. Государственная власть отныне мыслилась как связь, устанавливаемая  между народом и носителями власти на основе принципа: единственным источником власти является народ и именно он, народ, является верховным арбитром во взаимоотношениях власти и народа. Власть считается легитимной лишь тогда, когда она санкционирована народом. Любое действие властей, нарушающее волю народа, ее попытки навязать силой свою собственную волю, являются нелегитимными и, следовательно, сама власть теряет отныне статус легитимности. А раз так, то народ правомочен такую власть сместить, противопоставив силе власти силу вооруженного народа.  Революция во Франции, таким образом,  оказалась вполне легитимной, отвечающей исходному принципу, на котором  покоятся отношения народа и государственной власти.

     Такое положение на первых порах вполне устраивало буржуазию и ее идеологов. Однако со временем, по мере утверждения собственного господства,  буржуазии потребовалось внести коррективы в этот теоретический концепт, дабы освободить власть от назойливых посягательств уже самого народа, превратив его из субъекта права в безгласный объект властного произвола. Сделано это было с помощью примитивной  до пошлости операции:  понятие легитимности было  шулерски  подменено понятием легальности.  В  чем их принципиальное различие? Оно заключается в том, что если легитимность опирается на волю народа, то легальность  на систему законодательства. Отныне власть и ее действия становились легитимными, если власть действовала в рамках закона. А поскольку законотворческая деятельность – прерогатива власти, то, пользуясь своей монополией на законотворческую деятельность, власть получила  возможность создавать такую систему законодательства, которая  узаконивала бы ту систему общественных отношений, которая устраивала  бы и господствующий класс,  и обслуживающую его власть. Констатируя это вновь сложившееся положение, Маркс  и вводит понятие  политической и юридической надстройки, которая есть не что иное, как   законодательное  выражение (и закрепление)  экономического базиса, т. е. господствующей   системы экономических  отношений.

     Такова предыстория вопроса. Такова эволюция от народовластия к диктатуре, рядящейся в тогу народовластия, именуемую «представительной демократией».  Это никакое не народовластие, никакая не демократия. Это суррогат демократии, ее имитация. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к современной политической практике, А чтобы не ходить далеко - к реальностям современной «суверенно-демократической России».

     Все, видимо, помнят категорический императив, сформулированный «нашим президентом» в начале своего правления: «В России должна быть диктатура закона».  Юристу В.Путину даже в голову не пришла мысль о том, а законен ли сам закон, который должен осуществлять в России свою диктатуру? Закон для него – ultima verba  легитимности. Очевидность, которую внушил ему, видимо,  читинский Солон А.Собчак. А вместе с тем уже один тот факт, что власть опирается не на волю народа, а на законы, которые сама же и принимает,  дает все основания поставить под вопрос ее легитимность. Дело усугубляется еще и тем, что власть сплошь и рядом нарушает даже Закон, который  как будто бы  и должен в России «править». Государственная  Дума принимает законы, совершенно не считаясь ни с нормами международного права, ни даже с собственной конституцией.

     Впрочем, что говорить о Государственной Думе, когда сам президент – гарант Конституции  ознаменовал свое  «вхождение во власть» изданием Указа о неприкосновенности президента. И даже не действующего президента, а президента бывшего, ставшего частным лицом. Хотелось бы спросить  предстоятеля Закона: как его указ согласуется даже с той убогой конституцией, которая принята  по кровавому следу и под гром танковых пушек?  Ни один президент не обладает подобным иммунитетом.

     Прикиньте, сколько их попало под суд после  своей отставки. Да вот вам свежий пример, что называется с пылу с жару – премьер Берлускони. Приговорен к четырем годам тюремного заключения, Правда, итальянская Фемида, пустив из-под повязки  скупую крокодилью слезу, скостила срок до одного года. Но там хоть как-то соблюдают приличия.  Российская «суверенная демократия» считает даже это излишним. Где Конституционный суд, который и создан для того, чтобы строго следить за соблюдением Основного Закона государства? Где В.Зорькин? А Зорькин, обжегшись на Ельцине, сдувает пылинки с кимоно В.Путина.  Бывший Генеральный прокурор Казанников, который, кстати,  и вознес  Ельцина на вершину государственной власти, в знак протеста против произвола, учиненного этим  вечно пьяным  и от  того  храбрым субъектом, подал в отставку. В.Путина это нисколько не смутило. В связи с этим два попутных вопроса: чем был озабочен В.Путин, издавая свой Указ – судьбой Ельцина?  Или факт этот следует рассматривать как свидетельство политической прозорливости Путина? И второй вопрос: из каких таких щедрот оплачивается охрана истукана после того, как народ выразил свое истинное отношение к «царю Бориске»? За счет государственного бюджета, неважно какого – федерального, областного или городского,  или из кармана его благодетеля?

     Пожалуй, еще один факт, факт вопиющий, не лезущий ни в какие юридические ворота. Согласно Конституции РФ, продублировавшей норму международного права,  по всем стратегическим, жизненно важным для страны вопросам, проводятся всенародные референдумы. Такова не только норма международного права, но и международная практика. За эти годы в России была сломана вся система общественных отношений, разворована и распродана за рубеж  собственность государств, вплоть до объектов стратегического назначения и даже  кусков территории. Было ли все это санкционировано народом? Сколько всенародных референдумов  проведено?  «Суверенная демократия» России  считает излишним для себя заниматься такими пустяками. Она занята Сочинской олимпиадой. Мало того, Государственная Дума своим решением наложила запрет на проведение всенародных референдумов. И опять же вопрос: ау,  где Вы,  г-н Зорькин?  Дай ответ. Не дает ответа.

      В обстановке разгула преступности, когда человек не может уже выйти из дома, не будучи уверенным, что  останется не искалеченным или  даже убитым бандами наводнивших Россию мигрантов, Государственная Дума вводит мораторий  на смертную казнь. Мало того, с наглостью, присущей выскочкам,  она рекомендует США  последовать этому ее в высшей степени гуманному примеру.

     Вопреки международному праву и даже собственной конституции, российская власть отказывает в регистрации политическим силам,  партиям и движениям, представляющим реальную угрозу ее всевластию, демонстрируя свой политический  «плюрализм»  созданием «системной», т.е. встроенной в ее  же систему, оппозиции.

     Продолжать не имеет смысла, ибо этот список фактов  политического цинизма и юридического произвола можно множить до бесконечности. Ограничусь общим выводом. Пользуясь своей монополией на законотворческую деятельность, российская власть создала такую систему законодательства, которая делает ее вечной и неприкосновенной.  Тем самым она вступила в конфликт с фундаментальным, основополагающим  принципом государственной власти – принципом легитимности.  На языке международного права подобное деяние квалифицируется как политический экстремизм, выражающийся в  «насильственном удержании власти» и  являет собой  состав преступления, подпадающего под действие  Шанхайской конвенции  от 16 июня   2003 года о терроризме, сепаратизме  и экстремизме (ст.3.1).

     Тем самым она мостит путь к социальной революции как единственному оставшемуся у народа способу защитить свои права, отстоять свой суверенитет. Отдает ли власть себе в том отчет? Знает ли, что такое право на насильственное устранение подобной власти узаконено  не только наукой о праве, но и Всеобщей декларацией прав человека? Или она делает это сознательно, выполняя волю «мировой закулисы» окончательно добить Россию и ее «самый непокорный в мире народ»? Есть, правда,  еще и Международный уголовный  суд, наделенный правом принимать решения. Есть и  так называемое «прецедентное право». А такого рода прецедент уже был в новейшей истории. Сказать, что я имею в виду, или  власть сама догадается?

     Оппозиция, оппозиция реальная, а не карманная,  делала и делает все, чтобы избежать  трагического развития событий.  Во имя чести России, во имя  сохранения  ее как суверенного государства. Все эти годы  она пытается убедить власть, что «так дальше жить нельзя». Власть, ослепленная и оглушенная  своей безнаказанностью, ни видеть, ни слышать ничего не желает. Не просчитаться бы.

     Можно ли сомневаться, что сказанное мной будет расценено как подстрекательство? Нет, господа, это не подстрекательство. Мы, кажется, договорились строить демократическое государство. Зачем же вы подсовываете народу вместо демократии ее суррогат? Зачем одурманиваете народ, содержа за его же собственный счет свору «политологов», «аналитиков», «экспертов»? Выводить за ушко на солнышко всю эту публику мой профессиональный долг ученого. И оперирую  я не злопыхательскими измышлениями, а фактами, которые легко могут быть доказуемы… Холуев и без меня хватает.