В.Л. Акулов. Избранные публицистические и полемические статьи.

                    КТО И КАК  «ПЕРЕОСМЫСЛИВАЕТ ФИЛОСОФИЮ»?

 «В жизни мне не случалось ступить и  шагу, 

чтобы не натолкнуться на трех дураков кряду,

                вот почему мне так грустно»

                                                           Генрих Гейне

     ХХП  Международный  философский конгресс проходил под девизом «Переосмысливая философию».  Россию на  нем представляли две организации  - Институт философии РАН и РФО,  руководимые  соответственно директором А.А.Гусейновым и первым вице-президентом  А.Н. Чумаковым.  Они же и выступили от российской делегации  с  основными, надо полагать, докладами.  Какой же «имидж»  русской философии был ими создан? Увы, если судить по  опубликованным материалам, в том числе и интервью в российской «Экономической и философской газете», «имидж» этот оказался крайне неприглядным, а их взнос в «переосмысление философии» весьма двусмысленным.    

      Лейтмотив своего доклада А.А.Гусейнов формулирует следующим образом: «Моя мысль состояла в том, что наряду  с известными функциями, заключающимися в том, что философия является методологией познания, дает целостную научно-аргументированную картину мира, она одновременно является утопией культуры. Именно философия задает идеальную модель, которая обозначает некую перспективу духовного развития, совершенствования человека и человечества» (1). При этом философия, по уверению автора, «является утопией не только тогда, когда создает собственные утопические проекты, Она утопична в своих основаниях» (там же).

     Вначале уточним понятия. Что такое методология?  Это та же теория, только взятая с инструментальной стороны, т.е. обращенная к практике исследования. Любая система знания может быть использована двояким образом: в практических целях и в целях получения нового знания. В последнем случае она и выполняет методологическую функцию, т.е. выступает средством, с помощью которого осуществляется процесс познания. И если речь идет о философии, то эту функцию всеобщей методологии выполняет система ее категорий и законов. Что такое мировоззрение? Это система взглядов человека на мир, служащая средством его ориентации в этом мире и предопределяющая отношение к нему. Хотелось бы надеяться, что, по крайней мере, эти тривиальные истины не подверглись пока еще ревизии со стороны тех, кто одержим зудом «переосмысления философии».

     Но если все это так, то напрашиваются несколько вопросов. Вопрос первый:  каковы были бы результаты познавательной деятельности, если бы в качестве ее методологии   выступала система знания, «утопичная в своих основаниях»? Вопрос второй: каким образом может вооружить человека «научно-аргументированной картиной мира»   система знания, покоящаяся на утопических посылках? Вопрос третий: что стало бы с человеком и человечеством, если бы в своей жизнедеятельности они руководствовались не истинными представлениями о мире, а мечтаниями а ля Манилов? Наконец, вопрос четвертый: почему эти вопросы, которые буквально вопиют, не пришли в голову высокотитулованному автору, когда он формулировал сверхзадачу своего доклада?

     Однако что это за «утопические основания», на которых возводится здание философии?  Автор указывает на два таких основания. Первое, которое можно было бы назвать гносеологическим,  иллюстрируется так: «Допустим, Спиноза говорит о субстанции, Кант о номинальном (видимо, все-таки ноуменальном? -  В.А.) мире, Гегель – об абсолютной идее. Это и есть некие утопические постулаты, из которых вырастает картина мира. В реальности же вы не найдете ни субстанции, ни номинального (?) мира, ни абсолютной идеи. Это именно идеальные конструкции» (там же). Что ж, сущая правда, и субстанция Спинозы, и  ноуменальный  мир Канта, и абсолютная идея Гегеля – «идеальные конструкции». Как, впрочем, и товар в политэкономии, организм – в биологии,  общество – в социологии и т.д. и т.п. Человек вообще имеет обыкновение мыслить не предметами, не вещами, не столами и стульями, а понятиями, которые, по тонкому наблюдению автора, «в реальности вы не найдете». Но в чем претензия? Уж не желает ли почтенный академик готовить люля-кебаб на идеальном газе, сидя в математической точке? Увы, это действительно утопия. Но отсюда вовсе не следует, что столь же утопичны «субстанция» Спинозы,  «товар»  Маркса или любое другое научное понятие. Даже  такие  «идеальные объекты», как точка, линия, тот же идеальный газ  -  не фантомы, не «утопии», поскольку выполняют определенные функции в развитии научного знания, а следовательно, имеют научный смысл. Неужели после «Науки логики» Гегеля и «Капитала» Маркса, после 70-ти лет штудирования материалистической диалектики в вузах,  на рубеже ХХ1 века от Рождества Христова нас вновь приглашают возвратиться к средневековому спору номиналистов и реалистов? Нет уж, увольте.

     Однако весьма натянутые отношения автора с диалектикой единичного и общего всего лишь частность. Гораздо хуже то, что он вообще демонстрирует  шапочное знакомство с методологией науки, законами функционирования научного знания.  В частности, ему, судя по всему, неведомо, что ни одна фундаментальная теория не может быть непосредственно выведена из эмпирических данных. Как справедливо заметил А.Эйнштейн, «не существует никакого индуктивного метода, который вел бы к фундаментальным понятиям физики» (2. с.47). Обстоятельство это и диктует науке логику развития. В свою основу она кладет некие идеи (принципы), которые берутся априори. И далее с помощью логической дедукции выводит все необходимо вытекающие из них следствия, развертывая эти принципы в целостную систему теоретического знания. Способность науки создать на основе этих принципов логически непротиворечивую систему, объяснить  в рамках этой системы все явления, относящиеся к предмету ее исследования, рассматривается наукой  в качестве  свидетельства  истинности  как самой системы, так и положенных в ее основание принципов. Повторяю: это закономерность  развития любой фундаментальной  науки, а не особенность одной философии. Закономерность, которую отмечали  А.Эйнштейн, В.Гейзенберг. К.Гёдель и другие светила науки. Именно ее имел в виду, в частности,  В.Гейзенберг, когда писал: «Если в наше время можно говорить о картине природы, то речь, по сути дела, идет уже о картине наших отношений к природе» (3, с.303). Гейзенберг, конечно, ошибался в своей интерпретации указанной закономерности. Но сейчас не о нем речь. Из того факта, что принципы, лежащие в основании фундаментальной теории, берутся априори, вовсе не следует, что они «утопичны», как думает А.А.Гусейнов. Напротив, они всегда имеют под собой серьезные эмпирические основания, являясь результатом движения мысли от чувственно-конкретного к абстрактному, а их априорность состоит в том и только в том, что они берутся без доказательств как исходные, знаменуя переход мысли от абстрактного к  абстрактно-конкретному.

     Второе основание, на которое ссылается автор и которое можно было бы назвать аксиологическим, формулируется так: «Человек находится в пространстве целесообразной деятельности. Это значит, что, когда он действует, то обязательно ставит перед собой какие-то цели. Одна цель связана с другой, и в конце концов обязательно высвечивается конечная, последняя цель, которая замыкает все это пространство» (1). Вот эта конечная цель, замыкающая пространство целеполагания, и есть «утопия культуры», которую призвана конструировать философия. В качестве примера автор ссылается, в частности, на концепцию социализма Маркса. На сомнение журналиста относительно того, что «идеи Маркса – утопия», ученый муж безапелляционно заявляет: «Утопия. Но это не приговор. Человек не может жить без утопии. Он утопичен не только тогда, когда мечтает, строит какие-то утопические картины, - утопично само стремление человека стать больше самого себя» (1). Неясно, почему в своих мечтаниях человек обязательно стремиться стать «больше самого себя».  Да и вообще что сие означает?  Но это a propos.  Что деятельность человека носит целесообразный характер; что прежде, чем действовать, человек создает идеальную модель будущего действия – все это банальности. Марксово сравнение архитектора с пчелой было известно в свое время любому советскому школяру. Как и мысль о том, что в деятельности человек преследует свои цели, которые, как закон, определяют характер его действий. Непонятно другое: почему человек не может жить без утопии и почему стремления человека должны обязательно принимать форму утопии? На  этот законный вопрос автор отвечает: «стремление предполагает нацеленность на совершенство» (там же).

     А.А.Гусейнов явно не знаком с таким языковым явлением, как омонимия, суть которой состоит в том, что два слова, имеющие одинаковое звучание, содержат разный смысл. К числу их относится и слово «идеальное». В одном случае оно несет в себе гносеологическое содержание, выступая как антипод слову «материальное», в другом – аксиологическое, выступая в качестве синонима слову «совершенное» и, следовательно, как антипод слову «ущербное». Автор постоянно смешивает эти два разных значения, желая в одном случае лицезреть субстанцию как таковую, в другом – утверждая, что свойственное человеку конструирование идеальной модели будущего, предваряющей его практические действия и  регулирующей их, может быть только утопическим. К чести участников конгресса среди них нашлись люди, которые резонно возразили автору:  почему целевая установка на будущее и связанное с ней создание идеальной модели этого будущего обязательно должно носить утопический характер, а не выступать, к примеру, в форме прогноза? И что же наш титулованный автор?  «Я отвечал,-  говорит он,-   что прогноз  все же в большей степени научное предсказание. Прогноз проверяется, рассчитывается, Утопия – это нечто другое. Утопия задает ценностные параметры… В отличие от прогноза, который является формой знания, утопия характеристика деятельности. Она ориентирует поведение. В этом отношении она сродни мечте» (там же).

     Прежде всего нужно констатировать, что автор ушел от вопроса. Его ведь спрашивали не о том, чем утопия отличается от прогноза. Его спрашивали о другом: почему создаваемые человеком идеальные модели, аккумулирующие в себе в том числе и ценностные ориентации человека, обязательно должны принимать форму утопии, а не являются, например, прогнозами, основанными на научном анализе? Как это  и сделал, между прочим, Маркс, вскрыв противоречия капиталистического способа производства и показав, к чему ведет процесс разрешения этих противоречий. Что и позволило Марксу превратить социализм из утопии в науку, которую автор снова желал бы превратить из науки в утопию. Но об утопизме Маркса ниже. Здесь же речь о другом. Разве поведение человека, которое, по уверению автора, ориентирует утопия, возможно без определенных представлений о жизни, а следовательно, и знаний, пусть и извращенных? И разве прогноз не выступает регулятором человеческой деятельности, а следовательно, и человеческого поведения? На каком же основании выстраивает свое противопоставление утопии прогнозу почтенный академик? Здесь нет ни основания сравнения, ни «видовых отличий» сравниваемых понятий. А значит нет ничего, сплошной «белый шум» (в кибернетическом значении).

     Создается впечатление, что автор смутно представляет себе реальную взаимосвязь гносеологической и аксиологической компоненты в целостном акте духовного отношения человека к миру и, как следствие, места их в структуре человеческой деятельности как способа бытия общества. И это тем более странно, что, кроме директорства в Институте философии РАН, автор является одновременно и заведующим кафедрой этики МГУ, т.е. кафедрой, как раз и имеющей дело с одной из форм ценностного  отношения. Я не могу обсуждать здесь эту проблему, но и обойти не могу – слишком значима, в том числе и для авторитета философии (что, собственно, и подвигло взяться за перо)., которую автор  вольно или невольно превращает из науки в поставщика утопий для  стола ее величества государственной власти. И вот уже господин с весьма приличествующей для современного российского чиновника фамилией Шахрай ( в переводе с украинского – мошенник) заявляет  (не у А.А.Гусейнова ли списал?), что конституция – не Основной закон страны, не нормативный  акт прямого действия, а нечто вроде декларации о намерениях,  никого и ни к чему не обязывающая. Одним словом, утопия.

     Попробуем все же разобраться, в чем тут дело, на директора Института философии РАН надежда плоха.

      Человек преобразует мир не только по законам самого этого мира, но и в соответствии со своими потребностями. А потому, чтобы  его деятельность  была эффективной   и продуктивной,  он должен знать не только законы мира, в котором живет и частью которого является, но и мир своих потребностей. Он должен знать, кроме того, в какой мере мир соответствует или, напротив, не соответствует этим потребностям. Несоответствие внешнего мира – природного и социального – потребностям человека и является источником и побудительным мотивом человеческой деятельности.

     Фундаментальные, стратегические потребности и интересы человеческих общностей (сословий, классов, наций, государств)  находят свое теоретическое выражение в идеологии. Идеология и есть система взглядов, ценностей и ценностных ориентаций, в которой аккумулируются  эти фундаментальные потребности и интересы. И поскольку это так, постольку она содержит возможность апробации на предмет соответствия либо несоответствия этим потребностям, т.е. возможность установления того, насколько эти потребности и интересы верно осознаны. А это значит, что  идеология подпадает под юрисдикцию науки. Но она подпадает под юрисдикцию науки и в другом отношении. Человек не может ставить свои условия ни  природе, ни обществу. Его деятельность по преобразованию природного и социального бытия в соответствии со своими потребностями будет иметь успех лишь тогда, когда эти потребности не будут противоречит объективным законам самого бытия. Поэтому идеология должна не только выражать потребности социальных общностей, но и содержать в себе, кроме того, объективную возможность их реализации. А это требует соотнесения этих потребностей с теми конкретно-историческими условиями, в которых пребывает данная общность.  Идеология, таким образом, не будучи сама наукой,  может быть   как научной, так и ненаучной.  О научности идеологии можно говорить лишь тогда,  когда: 1)  потребности и интересы социальной общности, идеологией которой она является, верно осознаны; 2)  учтены и имеются в наличии объективные условия, позволяющие их реализовать. Отсутствие хотя бы одного из этих условий и превращает идеологию  в утопию. Идеология являет собой  некую синкретическую форму, сочетающую в себе черты как гносеологического (познавательного), так и аксиологического (ценностного) отношений. С гносеологическим отношением идеологию объединяет то, что для своей выработки она требует осознания потребностей социальной общности, идеологией которой является, а также реальных возможностей  реализации.  С аксиологическим отношением идеологию роднит то,  что,  будучи выражением потребностей, она несет в себе неистребимый  момент субъективности, а идеи, составляющие ее содержание, воспринимаются не как истины, а как ценности. Суммируя сказанное, утопию можно было бы  определить как ложную идеологию, или, по Марксу, ложное сознание.

     А теперь возвратимся к  вопросу:  социализм Маркса – утопия или наука (точнее: научная идеология)?  Для того, чтобы вынести объективный вердикт, необходимо, как очевидно, ответить на  вышеуказанные  два вопроса: 1)  верно ли осознаны  и отражены в идеологии марксизма потребности и интересы рабочего класса?  2) верно ли определены в ней те необходимые объективные условия, при которых эти потребности и интересы могут быть реализованы, а также способ их реализации?  Любой  непредвзятый и хоть сколько-нибудь смыслящий в теории человек должен признать: концепция социализма Маркса удовлетворяет всем требованиям научной идеологии.

      Мне могут возразить: а как же быть с теми трагическими страницами, которые вписало в нашу историю строительство социализма? Как быть с крушением социализма в СССР?  Коротко на эти вопросы я ответил бы так: случившееся - закономерный результат «творческого развития  марксизма» или, если без иронии, его искажения. Это предмет особого разговора. Но на одном факте, в качестве иллюстрации, остановлюсь.  Я далек от того, чтобы ставить в вину большевикам захват власти в 1917 году. До большевиков на ниве переустройства России вдоволь порезвилась мелюковско-гучковская либеральная мразь в купе и  любе с тогдашним Горбачевым – фигляром А.Ф.Керенским. И не подыми – именно так, не подыми! – большевики власть в 1917 году, еще не известно, чем бы обернулось это для России. Впрочем, некоторое представление мы можем составить себе по результатам ее реформирования современными гучковыми  и мелюковыми.  Однако как бы то ни было, факт остается фактом: к переходу на социалистический путь развития Россия в 1917 году была не готова  -  не созрели те необходимые условия,  с которыми Маркс связывал переход к социализму. О чем и предупреждал  большевиков Г.В.Плеханов.

     Известно, что одним из условий крушения капитализма Маркс считал пролетаризацию населения. Ленин и большевики поняли это буквально, т.е. в том смысле, что дело тут в процентном отношении рабочего класса к общей численности населения страны. Поэтому как альтернативу Марксу и  результат   «творческого развития марксизма»   применительно к российским условиям  выдвинули положение о «союзе рабочего класса с крестьянством», который и обеспечит победу социалистической революции. Однако, говоря о росте численности рабочего класса, Маркс меньше всего думал о процентах. Для него этот рост был прежде всего свидетельством индустриализации страны, уровня ее материально-технической базы, необходимой для перехода к социализму. С этих позиций я и попрошу посмотреть на коллективизацию. Посмотреть и сказать: кто истинный виновник ее трагедии – Маркс, Сталин или «творческое развитие марксизма»?  Трагедия коллективизации состояла в том,  что здесь правы  были обе стороны. Правы были крестьяне, ответившие на коллективизацию массовыми восстаниями. Но прав был и Сталин. Политик действует в тех условиях, которые застает. Условия же, в которых оказалась Россия после проделанных над ней изуверских экспериментов, поставили Сталина перед жесткой альтернативой:  либо потерять страну (именно страну, а не «социалистические завоевания», которых в то время еще не было), либо любыми средствами, в том числе и драконовскими, провести индустриализацию. Таким, единственным  для тогдашней России, средством  была коллективизация. Сталин и провел ее. И вообще, ему потребовалось четверть века, чтобы в экстремальных условиях, на грани выживания ликвидировать последствия «творческого развития марксизма». Увы, смерть прервала это процесс.  Пришел Хрущев – этот скоморох с кукурузным початком вместо головы. Приход к власти Хрущева знаменовал собой начало ревизии того внутриполитического и внешнеполитического курса, который проводил Сталин, возвращение к предреволюционной и послереволюционной практике большевиков с ее экспериментаторством и волюнтаризмом. В конечном итоге получили горбачевскую «перестройку»  и ельцинскую «революцию с лицом Елены Боннэр».

      Современный капитализм в общем и целом развивается в соответствии с прогнозом Маркса. Вплоть до положения об относительном и абсолютном обнищании пролетариата. Развертывающийся на наших глазах  его глобальный кризис, отсроченный в свое время разрушением  СССР, –  тому доказательство. Просто умиляют стенания по тому поводу, что власть бросилась спасать прежде всего банковскую систему. Да разве могло быть иначе?  Ведь сама суть капитализма  и состоит в том, что он превратил деньги в товар, а потому может быть только паразитическим и никаким другим быть не может. Ликвидируйте ростовщичество – и вы похороните капитализм.  Или вы  хотите,  чтобы капитализм изменил своей природе? С таким же успехом можете  попытаться сделать волка вегетарианцем.

      Уровень жизни стран «золотого миллиарда» может ввести в заблуждение разве что мыслителей гайдаровско-чубайсовского разлива. Вспомним хотя бы похвальбу  Б.Ельцина, что при нем в России даже киви появились на прилавках. Для тех, кто сохранил способность видеть и понимать то, что он видит, совершенно очевидно:  это дутое благополучие  покоилось и покоится на ограблении стран Африки, Азии, Латинской Америки, а теперь уже и республик бывшего СССР.  Предоставь те же США самим себе,  собственным внутренним потенциям, и вновь избранному президенту Бараку Обаме придется, по примеру своих пращуров, обзаводиться набедренной повязкой.

     Обратимся ко второму докладчику. Ссылаясь на авторитет чиновника ЮНЕСКО,  с которым он полностью солидаризировался,  А.Н.Чумаков считает,  что философия, как никто другой, в состоянии увидеть те глобальные проблемы, перед которыми оказалось сегодня человечество,  и выработать методику их решения.  Дабы  лишний  раз подчеркнуть эту  особую, мессианскую роль философии, А.Н.Чумаков  как  достоинство нынешнего конгресса  отмечает то, что  «по сравнению с предыдущими конгрессами разговор о современных проблемах человечества оказался связанным в первую очередь не с конкретными цифрами, фактами и графиками, позаимствованными у естествознания и точных наук, а с их собственно философским осмыслением…»  (4).  Иными словами, философия,   не считаясь с фактами и цифрами, т.е. не считаясь с реальностью, одним только имманентным процессом собственной  мысли способна поставить точный научный диагноз болезни, поразившей   человеческую цивилизацию, и предложить  эффективные лекарства для ее  лечения.    Если А.А.Гусейнов  видит путь спасения  человечества  в разработке философией «утопической модели», то А.Н.Чумаков  усматривает этот путь в «философском осмыслении  вызовов глобального мира» и  выработке на основе этого сугубо «философского осмысления» ответов на эти вызовы.   Вполне  очевидно,  что две эти позиции, озвученные на конгрессе, находятся   в отношении  не дополнительности,  а противоречия (контрадикторности, как сказали бы логики). Одна ориентирована на науку, другая – на утопию.  И все бы ничего,  плюрализм есть плюрализм, даже если это плюрализм  половой ориентации.    Загвоздка - в статусе докладчиков. Если по аналогии с христианским вероучением о Церкви как «мистическом теле Христовом» видеть в А.А.Гусейнове и А.Н.Чумакове  «мистическое тело русской философии», то этот «плюрализм» приобретает весьма  специфический характер.  На языке психиатрии  он именуется  шизофренией.  В контексте «переосмысления философии»  (что, как было сказано, и составляло «сверхзадачу» конгресса)  такой «имидж» современной российской философии  выглядит  особенно пикантно.

      Познакомимся, однако, с докладом А.Н.Чумакова поближе. Он заслуживает внимания уже хотя бы потому, что в нем  предельно четко выражена определенная идеологическая позиция.   А.Н.Чумаков волен, конечно, занимать любую  позицию. И если бы дело заключалось  в нем лично, мне и в голову не пришло бы вступать в препирательства.  Но А.Н.Чумаков  представляет российскую  философию. Отождествляя  философию с идеологией,  он превращает  ее тем самым   в  «девочку по вызову» (Madchen fur alles).  Предаваться безнаказанно этому занятию никому не позволено.  Нельзя  дискредитировать  философию, освещая ее авторитетом шкурные интересы  мирового финансового кагала. 

     Автор с похвальной откровенностью называет источник своего творческого вдохновения – «Римский клуб».  Что же это за клуб и кто его завсегдатаи? Чтобы составить себе о нем представление, достаточно сказать, что  создан он кланом Рокфеллеров и им же финансируется.  Штаб-квартиру имеет  в Беллаго (Италия) – частном владении  тех же Рокфеллеров. Его членами  до недавнего времени  были представители «истеблишмента» из 25 стран численностью порядка 5О-ти  человек.   Это  -  не научное сообщество, а типичный масонский гадюшник.  Цель, которая изначально перед ним была поставлена,  -  разработка стратегии международного  финансово-ростовщического капитала  в условиях стагнации  мировой капиталистической системы. В качестве первого шага на пути  реализации этой цели  и  была  измыслена  идеологема  глобализации,  призванная  решить две задачи: 1) глобальный кризис, поразивший  капитализм, выдать  за кризис  человеческой цивилизации   вообще;  2)  представить  разработанную  им  политическую  стратегию, направленную  на  спасение капитализма,   в качестве объективной необходимости,   продиктованной   закономерностями современного  общественного развития, В русле этих задач и был поднят гвалт вокруг  экологического, энерго-сырьевого, демографического и  прочих кризисов. Само собой разумеется, что истинные  их причины  обходились самой дальней тропкой.

     В полном согласии с этой установкой А.Н.Чумаков берет глобализацию просто как  непреложный факт. Ему даже в голову не приходит, как того требует философская методология, поставить вопрос: является ли глобализация в том виде,  в каком она протекает сегодня,  объективной закономерностью  или это результат определенной политики?  Ведь   объективность исторического процесса не означает его фатальной предопределенности, исключающей какую бы то ни было роль «субъективного фактора».  Напротив,  роль последнего чрезвычайно велика, ибо исторический процесс реализует себя только через сознательную деятельность людей. Но именно потому, что люди сами являются творцами своей истории, общественные процессы могут протекать и  в извращенной форме.  Ничего противоестественного в том нет. Патология, аномалия, отклонение от нормы   -  явление обычное в животном мире. Почему же общество – система несоизмеримо более сложная – должно составлять исключение?  Да, человек не может творить историю по своему хотению и велению. Но ему вполне по силам, к примеру,  положить ей конец  классовым, национальным и иным корпоративным своим  эгоизмом или науко-  и техникобесием. Теоретику-обществоведу необходимо постоянно иметь это в виду и не смешивать исторический опыт с исторической закономерностью. В противном случае   действительно придется  признать, что глобализация, утверждаемая США и их союзниками с помощью  авианосцев и кассетных бомб,  является исторической необходимостью, протестовать против которой так же бессмысленно, как протестовать против лунного затмения. Научный подход к человеческой истории несовместим не только с субъективизмом, но и с апологетикой. Именно это и имел в виду Гегель, введя категорию «разумной действительности».

     Что же нового внес конгресс - этот «мозговой штурм»  - в «философское осмысление»  глобализации? Если судить по  опубликованным отчетам  его участников, ровным счетом  ничего. Не было озвучено ни одной идеи, которая не родилась бы  в недрах «Римского клуба» и  которая не была бы   растиражирована мировыми СМИ. В свой актив конгресс может записать разве что терминологические пустышки,  порожденные процедурой отпочкования от основной идеи:  «глобальный век», «глобальная система», «глобальная ответственность» и даже «глобальная справедливость».   Никто не ставит под сомнение,  что глобализация – магистральный путь человеческой цивилизации. Никто не оспаривает и того, что человечество столкнулось сегодня с вышеозначенными глобальными кризисами. Вопрос в том, являются ли эти кризисы результатом глобализации как таковой или это следствие той ее формы, которую  она  приняла в современном мире?  Ранее я советовал не заниматься апологетикой. Здесь дам другой совет: не смешивать причинность с необходимостью. В порядке  разъяснения и популяризации: если я перебрал на гулянке и по пути домой сломал ногу, то это прискорбное обстоятельство имело, конечно, свои причины - закусывать надо, как советовал актер Этуш. Но отсюда вовсе  не следует, что моя сломанная нога – проявление необходимости.  Да, человечество переживает сегодня глобальный кризис. Но задача как раз и заключается в выяснении причин, которые его породили. Решив ее, мы ответим  на другой вопрос: является ли он, этот кризис, необходимостью или это следствие той уродливой общественно-политической системы, которая утвердилась  сегодня в мире. А решив этот вопрос,   разработаем  и действенные меры по  нормализации положения. Такая логика, естественно, не устраивает учредителей «Римского клуба»   и их подельников по международному разбою. Они пытаются навязать человечеству свою «грамматику мышления». Грамматика эта проста, как амеба, как инфузория-туфелька. Причина кризисного состояния современного общества, оказывается,  не в генетической порочности той  политико-экономической системы, которая доминирует сегодня в мире. Напротив, причина в том, что эта система не приняла еще  глобального характера.  Как только мир глобализуется  на  принципах («стандартах») этой системы,  все кровоточащие раны человечества немедленно зарубцуются, все хвори снимет как рукой.

     А.Н.Чумаков с попугайской добросовестностью повторяет эту вздорную выдумку римских одноклубников. Признав,  что для «слаборазвитых стран и малоимущих слоев населения» глобализация, о которой речь шла на конгрессе, ничего хорошего не сулит, он уверяет далее: «Однако дело здесь не в глобализации как таковой, а в социально-политическом и экономическом устройстве современного человечества, в его разобщенности и неравномерном развитии» (4). Что ж, Россия достаточно преуспела на пути вхождения в мировую экономическую систему. Плоды этой своей прыти она и пожинает сегодня. И не только она.  США  десятилетиями  обжирались, печатая пустые денежные купюры, а за это их  обжорство  вынужден расплачиваться сегодня весь мир, вся «мировая экономическая система», осанну которой возглашает А.М.Чумаков.  И это не какое-то недоразумение, которого могло бы и не быть. Такова внутренняя логика глобализации по-ковбойски,  Грустно смотреть на  метания  глав государств, входящих в «цивилизованное общество»,  в поисках выхода из охватившего этот мир экономического кризиса. А меры, ими предлагаемые, вызывают ассоциацию с тем эскулапом, который пытался лечить сифилитика, смазывая сифилистическую сыпь бриллиантовой зеленью..

     Само собой разумеется, что создание глобальной мировой экономики требует соответствующего политического и юридического закрепления. Как сказал бы преданный анафеме Маркс, экономическому базису должна соответствовать присущая ему политическая и юридическая надстройка. Неудивительно поэтому, что вслед за идеей глобальной экономики следует идея «мирового правительства». «Сегодня,- уверяет А.Н.Чумаков,-  не существует глобальных механизмов, соответствующих структур приведения в действие правовых актов со всеми вытекающими отсюда последствиями – принуждением к их исполнению и неотвратимости наказанием за неисполнение». Да  простит меня А.Н.Чумаков, но нельзя, даже будучи  космополитом, изъясняться на таком варварском языке. Русский   язык в любом случае  уважать надо.  Но это между прочим. Суть дела в другом:  автор глубоко ошибается  в своем уверении. Такая  «структура», наделенная правом принуждения, есть. Это – Совет Безопасности  ООН.  Откуда взял А.Н.Чумаков, что ООН  «такой возможностью не обладает и в принципе обладать не может»? Да держал ли он в руках Устав  ООН?   Другое дело, что Совет Безопасности оказался мертворожденной структурой. Когда США потребовалось расправиться с неугодными им  Сербией и Ираком, они просто наплевали на Совет Безопасности. И напротив, чтобы прекратить геноцид арабского народа Палестины,  у Совета Безопасности руки никак не дойдут. И как следствие: теперь   уже Израиль плюет на Совет Безопасности. Этого следовало ожидать. Не может быть жизнеспособной  структура, зачатая путем изнасилования  «Большой тройкой» человеческой  природы и здравого смысла.

       А.Н.Чумаков утверждает, что ООН «создавалась в свое время …  для предотвращения ужасов новой мировой войны, и надо заметить, с этой ролью справилась, Более того, и теперь еще продолжает справляться». Вот что значит предаваться сугубо «философскому осмыслению»,  игнорируя цифры и факты!  Послушать А.Н.Чумакова, третьей мировой войны удалось до сих пор избежать благодаря  существованию ООН, а не ядерному (и в целом военному) паритету между СССР с одной стороны  и  США и их союзниками  с другой.  Что кубинский  кризис  не перерос в полномасштабную мировую войну исключительно потому, что ООН  высекла Кеннеди и Хрущева оливковым прутиком.. Что и сегодня мир не корчится в .пожарище новой мировой  войны, а США не превратили свои бесчисленные локальные «антитеррористические операции»   в полномасштабную  мировую   бойню только лишь потому, что  живут с оглядкой на ООН, а не  на пока еще не до конца уничтоженный смердяковыми  ядерный потенциал России,   позволяющий  России в порядке ответной любезности  превратить США  в обгоревшую  головешку.  Этот список. «неточностей», допускаемых автором,  можно было бы продолжить, да  есть ли в том необходимость?  О чем свидетельствует опыт ООН и других подобных контор?    На мой взгляд,  только об одном:  любая  мондиалистская структура  не может быть жизнеспособной.  Вне зависимости от того,  как она будет называться  - Исполкомом  Коминтерна, Исполкомом Капинтерна или «Мировым правительством».  Природа не терпит  не только пустоты, она не терпит и единообразия. Путь унификации человечества, без которой невозможно никакое «мировое правительство», - это дорога в никуда,   в цивилизационное небытие.

     В чем я всецело солидарен с А.Н.Чумаковым,  так это в том, что «современный глобальный кризис…  может завершиться только радикальной трансформацией международных отношений», что  никакой косметический ремонт тут не поможет. Наше принципиальное расхождение состоит  в понимании характера этой трансформации и способа ее реализации.   А.Н.Чумаков видит путь  этой трансформации  в «создании принципиально новых структур управления глобальным сообществом». Я же считаю этот   чиновничий способ решения социальных проблем, тем более глобальных,  в лучшем случае, вредной иллюзией.  Это если брать проблему с теоретической стороны, которой касаться я  здесь не буду.  Но она имеет и свою политико-идеологическую сторону. И именно эта сторона проблемы представляет уже не  академический, а практический интерес.

     Если мы хотим стоять на твердой почве науки, а не витать в заоблачных высях идеологического прожектерства,   любую  социальную  проблему  необходимо ставить в строгие исторические рамки. Таково требование диалектики. Следовательно,  и проблему «мирового правительства»  нужно   рассматривать  не  «вообще», а в контексте  сложившихся  на данный исторический момент международных отношений. И к чести завсегдатаев «Римского клуба»   именно так она ими и поставлена.  Старая, побитая молью и изъеденная мышами масонская идея «мирового правительства» обрела у них форму политической доктрины, имеющей вполне конкретное  наполнение. Ее содержание может быть сведено к нескольким пунктам:  1) человечество на пути прогресса уже достигло своего апогея, так что есть все основания говорить о  «конце истории»; 2)   современные его беды проистекают от неравномерности развития, от того, что многие страны еще не достигли  состояния той социальной Аркадии, в которой  пребывает «цивилизованное общество»;  3)  необходимо унифицировать мир,   выстроив его на принципах («стандартах»),  лежащих в основе «передовых стран»;  4)  эта стандартизация должна охватывать все сферы общественной жизни – экономику, политику, культуру;  5)  решение этой задачи  требует образования единого «мирового правительства»;  6)  «мировое правительство» - это и орудие преобразований  и конечный их итог, ибо в новых сложившихся условиях существование наций и национальных государств потеряет  всякий смысл, станет анахронизмом. . Вы спросите, что это за  novus  ordo seclorum,  неизбежность прихода  которого  предрекают стратеги  Римского клуба?  На это я отвечу так: почитайте работу Фукуямы «Конец истории».  Добавить что-либо  к сказанному  этим «американцем японского происхождения» мне нечего.  Только читать  надо  не по методе  гоголевского  Петрушки.

      Естественно, что там, где есть «мировое правительство» и «глобальное гражданское общество»,  должны быть и глобальные граждане. Идея «мирового правительства», таким образом,  плавно переходит в идею космополитизма,  которому,  по мнению А.Н.Чумакова, совершенно незаслуженно придан негативный смысл.  Как истинный «гражданин мира» А.Н.Чумаков  почитает своим долгом  реабилитировать его.  «…Космополитизм, - уверяет он, -  вовсе не предполагает отказа от национального, как и приверженность общечеловеческим ценностям не исключает патриотизма. Вопрос лишь в правильной расстановке акцентов» (там же). Жаль, что А.Н. Чумаков привержен сугубо «философскому осмыслению» мировых проблем.  Если бы он не витал в заоблачных высях  «рефлектирования над основаниями культуры», а спускался хотя бы изредка  на грешную землю с ее прозаическими  «фактами и цифрами»,  мог бы убедиться воочию,  что означает его капуцинада о «расстановке акцентов»,  будучи переведенной на язык конкретики. Мадлен Ольбрайт просветила  бы его, что негоже России в пароксизме дурно понятого патриотизма пользоваться  в одиночку природной кладовой Сибири, которая по всей справедливости принадлежит всему человечеству  или, по крайней мере, «цивилизованной» его части. О том, что США законсервировали свои нефтяные скважины, она, разумеется, распространяться не стала бы. Но  мэм Мадлен всего лишь дама просто приятная. Другая дама, приятная во всех отношениях,  Маргарет Тэтчер  эту глобалистскую  ценность выразила с присущей  аристократам  новой формации  галантностью,  По ее  высококосмополитическому воззрению,  в интересах  «мирового сообщества» сократить население России до 30 млн. человек. Этим, видимо, и займется «мировое правительство»,  приходу которого так  споспешествует А.Н.Чумаков на ниве  философского служения. Правда, остается неясным, попадет ли сам А.Н.Чумаков в число этих 30-ти  млн. Попадут ли его внуки, если,  конечно,  успеют родиться.

       В этом и только в этом  и состоит идеологический эквивалент идеи  «мирового правительства». И не говорите мне,  что А.Н.Чумаков и иные его единомышленники  имеют в виду вовсе не это, что  они одержимы самыми гуманными соображениями.  Мне дела нет до того, что и  кому  мерещится  в воспаленном воображении.  Меня интересует   то и только то, к чему объективно ведет пропаганда  этой идеи, которая приобретает в последнее время постыдно назойливый характер. В том числе на уровне глав некоторых государств  и их уполномоченных в ООН. Поэтому я  настоятельно советовал бы вспомнить о  горбачевской «перестройке».  Сказочку о том, как он хотел похоронить социализм, пусть Михаил Сергеевич рассказывает внукам и правнукам   (если таковые  у него имеются). Ничего подобного он, конечно же,  и в мыслях не держал.  Если бы он мог предвидеть   последствия затеянной им «перестройки»,  то  проглотил бы  говорливый свой язык. Этим я вовсе не хочу сказать, что ему  были дороги идеи и завоевания социализма. Об  убеждениях комсомольского  и партийного функционера хрущевско-брежневской генерации  смешно  и говорить.  Но  завоеванным им креслом  Генерального секретаря ЦК КПСС, дававшим практически неограниченную власть,   Горбачев,  вне всякого сомнения,  очень даже дорожил.  И не мог не понимать, что ликвидация социализма автоматически лишит его вожделенного кресла.  Все это настолько очевидно, что  и спорить не о чем.     Все куда проще и  прозаичнее. Начиная «перестройку», Горбачев  видел себя  этаким Демиургом  нового миропорядка («единого европейского дома» с перспективой на «дом вселенский»), основанного на «новом мышлении».  Реформатором, перед величием которого померкнет слава всех великих мира сего. Эту бредовую мечту  самовлюбленного номенклатурного  нарцисса всячески подогревали  лидеры западных стран, которые, в отличие от Горбачева, прекрасно понимали, к чему это все приведет. В итоге  личный фарс  Горбачева  обернулся   общественной трагедией страны.   Нынешнее заявление  Михаила Сергеевича   понять можно: кому же понравится  ходить в дураках.  Вот он и придумал байку про  то, как  с младенческих лет,  карабкаясь по номенклатурной лестнице со ступеньки на ступеньку,  унижаясь и подличая  (иначе доползти до таких номенклатурных высот при Хрущеве и Брежневе было невозможно),  он грезил  лишь о том,  как бы похоронить социализм.

      И в заключение. Моя реакция на откровения  руководителей двух ведущих философских институтов  России могла бы быть выдержана и в иных тонах, в иной лексической и стилистической оркестровке. Но, как  сказал бы  мольеровский герой,  «tu  l’as voulu,  George».

                                                 Литература

1.     А.А.Гусейнов. В жизни всего дороже честь и правда // «Экономическая и философская газета». – М., 2008, № 51. -   8 с.

2.     Эйнштейн  А. Физика и реальность, - М., 1965. – 263 с.

3.     Гейзенберг В. Шаги за горизонт. – М., 1987. -  389 с.

4.      М.Н.Чумаков. Мировое правительство //Экономическая и философская газета. – М., 2009, №  6-7. – 8 с.

        P. S.  «Философу из Минска В.Л. Акулову не пришлась по душе мысль о создании Мирового правительства.   Хотя отрицать его необходимость глупо».  Именно такой текст красуется на первой полосе российской «Экономической и философской газеты» в № 10-11 за этот год. Поскольку «бремя доказывания», согласно процессуальным нормам судопроизводства,  лежит на стороне обвинения, я  просил бы уважаемую редакцию хоть как-то обосновать учиненный мне иск. То есть показать, почему считать идею «мирового правительства» несостоятельной теоретически и  реакционной политически – а именно таково мое глубокое убеждение – «глупо», а приветствовать ее как благотворную и спасительную для человечества – «умно». А чтобы полемика была содержательной и конструктивной,   я прошу ответить на следующие вопросы: 1)  в чем редакция усматривает особенности современного глобального кризиса и  каковы причины эти кризисные явления породившие? 2)  на каком основании – экономическом, политическом, духовном – мыслит она  выстроить новый миропорядок? 3)  кто и как, по ее мнению, будет формировать «мировое правительство»  в условиях этнического и политического многоцветия мира?  Ответы на эти вопросы  заложат необходимую  теоретическую базу для того, чтобы  наш диалог  не вылился в пустопорожнюю «прю».

     Итак, к оружию, граждане,  я к вашим услугам.

.