В.Л. Акулов. Избранные публицистические и полемические статьи.

БОРЬБА  СМЫСЛОВ  ИЛИ  УТОЧНЕНИЕ  ПОНЯТИЙ?

Итак, особенностью человеческого бытия является то, что это бытие сознательное и целесообразное. Люди сами творят  историю, реализуя в этом процессе свои интересы и цели. Но, чтобы это историческое творчество было эффективным и продуктивным, человек должен знать во-первых, законы мира, в котором он живет и частью которого является, во-вторых, мир своих потребностей. Он должен знать, кроме того, в какой мере мир соответствует, либо, не соответствует этим его потребностям. Несоответствие внешнего  мира – природного и социального -  потребностям человека и является источником и побудительным мотивом преобразующей деятельности человека.

     Фундаментальные, стратегические потребности и интересы человеческих общностей (наций, классов, сословий, государств и т. д.) находят свое теоретическое выражение в идеологии. Идеология и есть система взглядов, ценностей и ценностных ориентаций, в которых аккумулируются эти фундаментальные, стратегические интересы и потребности.  Идеология – не цыганское одеяло, сшитое из разного рода идей и взглядов – экономических, политических, художественных, правовых и этических норм и т.д., хотя последние также не безразличны к общественным интересам и формируются под прямым влиянием идеологии. Идеология – это особый духовный феномен, обладающий системностью и собственной качественной определенностью, отличающей его от любой формы общественного сознания и от всех их вместе взятых.

     Необходимо также четко различать мировоззрение и идеологию. Понятия эти близкие, но отнюдь не тождественные. Мировоззрение, будучи в теоретической своей форме функцией философии, дает картину мира в целом. Это – взгляд человека на мир и свое место в нем. Оно носит общечеловеческий характер в том смысле, что  индифферентно по отношению к человеческим общностям. Мировоззрение может быть материалистическим или идеалистическим, атеистическим или религиозным. Но оно не может быть ни китайским, ни японским, ни пролетарским, ни буржуазным. В отличие от мировоззрения идеология связана с социальным бытием человека  и отражает видение социальными группами своего места в той системе общественных отношений, которая сложилась в стране и мире. Идеология, таким образом, беднее мировоззрения и по охвату реальности, и, соответственно, по своему содержанию. Наконец, она принципиально отличается от мировоззрения тем, что всегда носит корпоративный характер. По самому своему существу идеология не может быть годной для всех стран, если речь идет о национально-государственной идеологии, и всех социальных групп, если речь идет о социальной структуре того или иного общества. Более того, идеологии не только корпоративны, они конфронтационны.

     Может возникнуть вопрос: если идеологии конфронтационны, то не исключает ли это возможность единой национально-государственной идеологии?  Нет, не исключает. Ибо  конфронтационность идеологий носит не абсолютный, а относительный характер.  Так, идеологии классов, образующих структуру того или иного общества, конфронтационны. Но они теряют свой конфронтационный характер, как только мы выходим на уровень более широкой общности, в которой уже само государство (нация)  выступает  всего лишь одним из  ее элементов. То есть они конфронтационны в рамках внутригосударственных отношений и перестают быть таковыми при выходе на уровень межгосударственных отношений. Здесь все социальные общности государства выступают как единое целое, объединенное единым национально-государственным интересом.  Иначе и быть не может. Ибо корпоративный интерес того или иного класса  государства может быть реализован только в рамках реализации общегосударственного интереса. И это следовало бы зарубить себе на носу тем русским  предпринимателям, которые полагают, что братья по классу им ближе, чем братья по крови. Русские коммунисты уже обожглись на этом в 1941 году, призывая немецких солдат не стрелять в советских «братьев», а обернуть оружие против своих классовых врагов.

     Деятельность органов государственной власти  эффективна лишь в том случае, когда она строится на прочном фундаменте научно выверенной государственной идеологии. Что означает научно выверенная идеология,  и  может ли быть к ней вообще  применим критерий научности? Не только может, но и должен быть применен. Ибо, не будучи сама наукой, идеология может быть как научной, так и ненаучной. Чтобы быть научной идеология должна удовлетворять двум критериям.  Во-первых,  она должна отражать не сиюминутные и конъюнктурные, а фундаментальные, стратегические потребности и интересы той социальной общности, идеологией которой она является. Задача эта, как ни покажется странным, неимоверно сложна, так как  они, эти  стратегические потребности и интересы, в отличие от повседневных житейских забот,   не лежат на поверхности. Как сказал поэт

                                        Полезен также унитаз,

                                        Но это не поэзия.

Во-вторых,  должны быть учтены и иметься в наличии объективные условия, которые позволяют эту идеологию воплотить в жизнь. Человек не может диктовать своих условий ни природе, ни обществу.  Его деятельность  по преобразованию мира будет иметь успех лишь тогда, когда он будет действовать в соответствии с имманентными законами самого мира,  А это требует соотнесения потребностей и интересов, составляющих содержание  идеологии той или иной социальной общности, с  конкретно-историческими условиями, в которых пребывает общность, интересы которой мы хотим реализовать.  Если эти требования соблюдены, если интересы и потребности социальной  общности верно осознаны и отражены в идеологии и имеются в наличии все объективные условия для их реализации, то такую  идеологию мы с полным правом можем назвать научной. Если хотя бы одно из этих условий отсутствует, то это все что угодно, только не идеология: миф, утопия.  Сказка, которую,  вопреки уверениям автора известной песни, сделать былью  никак нельзя.

     Все это диктует и логику государственного строительства. На основе выявления стратегических интересов нации, анализа реальных условий, в которых она находится – геополитических, экономических, демографических, культурно-исторических и т. д., – разрабатывается государственная идеология. В соответствии с этой идеологией формируются экономическая и политическая системы, вырабатывается стратегия развития национальной культуры. Все это закрепляется  в Конституции как Основном законе государства. И задача власти состоит отныне в том, чтобы последовательно реализовать эту идеологию в своей внутриполитической и внешнеполитической деятельности. Конечно, путь государственного строительства, означенный мной, это идеал, который в полном объеме вряд ли реализуем. Но понимать суть дела надо. Чтобы не заниматься мифотворчеством и не шарахаться от бордюра к бордюру, называя это  многовекторностью в политике. Более подробно обо всем этом можно прочесть в моей статье «Нужна ли России государственная идеология», опубликованной в журнале «Москва».

     Продолжим тему, обратившись к статье «Империя: борьба смыслов». Было время, читаем здесь, когда все беды русского народа связывали с имперским прошлым России: «империя – это интернациональное прошлое, которое Русский народ строил-строил, да и построил себе на погибель». Автор категорически не согласен с этим.  «Были бы мы с вами вообще и на каком  языке бы говорили, - парирует он,-  если бы предки наши остались в пределах Русской платформы с ресурсами едва превышающими румынские».

     Давайте все же кое-что уточним, дабы внести ясность. Начнем с вредности для русского народа империи.  Да, такая точка зрения существует. И не только среди либералов, но и  среди националистов. Родилась она не сегодня и даже не вчера. Восходит к ХУШ веку,  а более конкретно  – к  вердикту М.Н.Карамзина, вынесенному им истории России: империя – пухла, народ – нищал.  Особой популярностью она пользовалась у либералов в годы горбачевщины,  будучи одним из  средств психологической войны против «этой страны».   Все дело в том, однако, что, во-первых,  эта точка зрения не верна фактически, ибо Россия, как я уже писал,  никогда империей не была,  и уже хотя бы уже по одному этому беды русского народа никак не могут быть связаны с ее имперским прошлым. Во-вторых, эта точка зрения не русская, ибо ни один уважающий себя русский националист не станет отрицать необходимость территориальной экспансии, если таковая диктуется национальными интересами. Нас ставят перед дилеммой: либо национальное государство – и тогда «пределы Русской платформы с ресурсами едва превышающими румынские», либо империя – и тогда Сибирь, Дальний Восток, Кавказ, Крым, Прибалтика и т. д. Однако такая дилемма не имеет под собой решительно никаких оснований. По той простой причине, что территориальная экспансия и этническая пестрота государства не связаны напрямую с тем, какой характер носит государство – национальный или имперский. Да, империи не существует  вне территориальной экспансии и включения в  свой состав покоренных народов. Но отсюда вовсе не следует, что территориальная экспансия и включение в состав государства иных народов – это и есть империя. Тут элементарная логическая ошибка. Как говорилось в старых пособиях по логике, антонов есть огонь, но нет того закону, чтобы любой огонь принадлежал Антону. Если обезьяны любят смотреться в зеркало, то отсюда еще вовсе не следует, что все, любящие смотреться в зеркало,  - обезьяны.

     Любое государство (нынешняя Россия – уродливое исключение) в своей политике  руководствуется национальными интересами. И если эти национальные интересы (геополитические, экономические, демографические,  интересы обороны  страны и  т. д.  и  т. п.) требуют территориальной экспансии и если для этого есть в наличии силы и средства, государство идет на это. Вне зависимости от того, империя это или не империя.  Россия, если верить Петру 1, стала империей только при нем. Однако сам Петр лишь продолжил дело Иоанна Грозного.  И в Крым  русские войска хаживали тогда, когда сам Петр еще играл в солдатики. И руководствовались и Иоанн Грозный, и правительница Софья в данном случае отнюдь не имперскими амбициями, не «волей к власти», а необходимостью выхода к морям, без которых Россия развиваться далее  просто не могла.  Да, большинство народов вошли в состав России добровольно, иногда после неоднократных просьб взять их «под высокую руку Белого  Царя». Но было  ведь и иное. Кавказ вошел в состав России не только добровольно. Была и Кавказская война. И войну эту Россия вела, будучи движима не «волей к власти», не от избытка «энергии» и не во имя сверхидеи  «Третьего Рима».  Ничего мессианского в политике России тут усмотреть нельзя даже в самый сильный телескоп.  Просто нужно было обезопасить южные границы от разбойных нападений горцев, сделавших  грабеж и торговлю русскими юношами и девушками  основной статьей своего дохода. Все невольничьи рынки Турции, Персии, Венеции были  буквально забиты русскими невольниками.  Да и сегодня сохранение Кавказа в составе России диктуется не экономическими соображениями – весь Кавказ сидит на дотациях, не привязанностью к Кадырову и его соплеменникам, а геополитическими интересами России. Любой русский человек должен это понимать вне зависимости от того, сторонник он империи или противник. Это только бухгалтера от политики, вроде нынешней российской власти, могут думать, что, взвинчивая цены на нефть и газ для Белоруссии, они защищают национальные интересы России. Да и то сказать, что с них взять, сирых и убогих, их политическое око сфокусировано  Собчаком так, что дальше собственного носа они ничего видеть не могут.

     Беда России, по мнению автора статьи, не в имперском характере России, а в том, что ее основе лежала «ложная парадигма «Москва – Третий Рим», в которой империя ставилась как цель, а  русский народ как средство ее достижения». Признаюсь в своей несостоятельности, но как я ни вдумывался в текст этого утверждения, как не пытался понять, что, собственно, автор хотел этим сказать, да так и остался в недоумении. То, что ему не нравится идея «Третьего Рима» - это понятно. Но почему в ней, в этой идее, империя ставилась как цель, а русский народ как средство, -  воля ваша, но это выше моего разумения. Да и вообще,  какую смысловую нагрузку несет противопоставление империи как цели империи как средству? Мне остается  поэтому только поделиться мыслями, которые навеяло декларируемое автором утверждение.

     Что означает идея Москвы как Третьего Рима?  Только то, что после гибели Римской империи и Византийской империи как ее правопреемницы,  Москва стала единственной хранительницей христианства, став правопреемницей Византийской империи, унаследовав этот статус после женитьбы русского царя на последней дочери Византийского императора. Идея эта острием своим была направлена против Папского Престола (католичества), почитавшего именно  Папу Римского хранителем христианства, и не только хранителем, но и главой Церкви. Претензия, противоречащая Священному Писанию, в котором главой Церкви и единственным учителем объявляется Христос. Каким образом эта идея могла сыграть негативную роль в истории России – одному автору ведомо. Может быть, он хочет сказать, что, объявив себя  «Третьим Римом», Россия смысл своего бытия видела отныне в распространи христианства, принеся в жертву этой цели русский народ?  Факты противоречат этому. Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви никогда не носила системного и, что не менее важно, агрессивного характера, как это практиковал Ватикан. Государственная власть вообще не вмешивалась в церковную жизнь своих поданных. Поэтому в России сохранились и язычество, и ислам, и буддизм, и даже пришлый из Польши иудаизм. А как поступали в аналогичных случаях испанцы, англичане, французы? Да, русская политика на Балканах и в отношении к Турции часто облекалась в религиозные одеяния. Так ведь и крестоносцы разграбили  христианский Константинополь во имя  освобождения Гроба Госполня.

     Можно предположить и другое: автор ставит вопрос об отношении государства и общества и видит порочность Российской Империи в том, что в ней интересы государства были поставлены выше  интересов народа.  И  сложилось такое положение  в Русской Империи под прямым влиянием идеи России как «Третьего Рима». К такому заключению приводит меня выдвигаемый далее автором «фундаментальный принцип национальной государственности Русского социализма» -  «Государство для нации».  Если мое предположение верно, то…  Во-первых, упрек России в том, что в ней интересы народа были принесены в жертву государства – это вариация на тему карамзинского: империя – пухла, народ = нищал. Не следовало бы русскому националисту повторять этот масонский вздор Карамзина. Во-вторых, сама доктрина «Государство для народа» покоится на доминирующем ныне в  обществоведении и в политической практике извращенном представлении о соотношении государства и государственной власти, суть которого состоит в отождествлении государства с органами его управления (государственными институтами). Вопрос этот я специально рассмотрел в ряде работ, в том числе и в помещенной на сайте  СНС статье «Государство и государственная власть», к которой и отсылаю читателя. Здесь же скажу, что государство не может быть для народа, потому что оно и есть народ,  точнее -  одна из форм (политическая)  его самоорганизации. Но именно потому государство, построенное для нации, обязательно выродится, в конечном счете, в государство для государственной бюрократии. В Белоруссии уже есть опыт подобного строительства «государства для народа», желающие могут познакомиться.

     «…Из принципа «Государство для нации»,- утверждает автор,-  совершенно очевидно, что никакого конфликта между формой правления и национальным содержанием Русской государственности вообще  не может  быть. Это риторический вопрос, сопровождаемый очень неясными доводами о смиренном и «богожертвенном» менталитете Русского народа».  Конфликта между формой правления и национальным содержанием Русской (как и любой, впрочем) государственности действительно быть не может. Но разве в этом суть наших разногласий? Речь идет о несовместимости национального государства с империей.  Империя же – это не форма государственного правления, а  особая форма государственной организации. Это отнюдь не одно и то же. И именно особая. Ибо национальное государство не привязано жестко и к той или иной форме организации. Оно может быть и унитарным, и федеративным, и даже.конфедеративным. Скажем, Польша, и   Германия – оба национальные государства. Но Польша государство унитарное, а Германия федеративное. Иное дело – империя.

     Что такое нация?  Нация – это самоорганизовавшийся в государство этнос (см. подробнее мою статью «Государство и нация). Это мое определение,  кстати,  вполне согласуется с Манифестом, в котором русскими признаются лишь те, у которых не более четверти инородной крови.  Но если это так, если нация – это самоорганизовавшийся в государство этнос, то разве не очевидно, что нация может существовать только в государственной форме, а государство - только как национальное государство.  И это нисколько не противоречит тому, что в таком государстве могут жить представители других этносов. Жить-то  они будут не в «многонациональном» государстве, а в государстве той или иной нации – русской, немецкой, французской.

     Теперь еще раз об империи. Четкого определения империи не содержится и в данной статье. И это тем более странно, что автор признает необходимость общепринятых понятий, «без чего невозможно понимание».  Обходит он это затруднение весьма оригинальным способом. «Но сами понятия,- говорит он, -  есть продукт сугубо человеческого ума, они лишь имя, nomen, данное вырванному куску бытия. Насколько верно понятие, определяется не соответствием данного понятия данному куску бытия… но тем, насколько понятие помогает понять человеку неразрывное бытие…» Позволительно было бы спросить, как автор намерен понять «неразрывное бытие», если его понятие об этом бытии не соответствует самому бытию,  хоть «неразрывному», хоть поделенному на части?  Автор явно смешивает два разных явления – слово и понятие. Слова действительно носят  случайный характер, являясь результатом конвенции, соглашения. Поэтому одно и то же понятие имеет разное словесное обозначение в разных языках. Так ли обстоит дело с понятиями? Нет, не так. Лошадь я могу назвать как угодно,  и свинью тоже. Но я не могу дать одно имя (nomen) лошади, и свинье.  Это создаст неудобства: я попрошу вас зарезать свинью, а вы вместо нее зарежете лошадь; я скажу, чтобы вы запрягли лошадей, а вы запряжете свиней. Поэтому человек дает одно и то же имя только предметам одного класса: лошадиное  - лошадям, свиное – свиньям. Почему так?  Да потому что лошади обладают одними признаками, а свиньи другими. Поэтому логика и определяет понятие как такую мыслительную форму, в которой отражаются существенные признаки предметов. Только наличие этих объективно присущих (а не субъективно приписываемых) предметам признаков и позволяют создавать понятия. И, следовательно,  любое понятие, если это действительно понятие, а не интеллектуальная пустышка, вопреки утверждению  автора,  должно соответствовать «данному куску бытия». И никакого «платонизма» тут нет. А вот позиция, занятая самим автором, известна в философии и носит название  номинализма. Но это сегодня уже  Plusquamperfrctum.

     «Империя.- говорят нам, - это форма национальной государственности, в которой нация становится суперэтносом… Достигая государственности, этнос становится нацией, а достигая империи, становится суперэтносом». Весьма заманчиво. Но… если в империи этнос переходит в новое качество, в качество суперэтноса, то он теряет свое прошлое качество. Если я в своем национальном государстве сохраняю свою русскую идентичность, то в империи я ее теряю. Как представитель суперэтноса я уже принадлежу к качественно иной человеческой общности, не русской, а имперской. Странно, то мы допускаем в русском человеке не более четверти инородной крови, то готовы изготовить какой-то этнический коктейль, назвав его  русском суперэтносом. Дорогие мои, зачем экспериментировать, такой суперэтнос уже был да сгинул. Назывался он «советский народ». Правда, сгинул не окончательно, но, как птица Феникс, вновь возродился и называется теперь «российский народ» или,  иначе,  «дорогие россияне». Нет, я нисколько не грешил против истины, подозревая, что наши имперцы хотят сделать из Новодворской Наташу Ростову, а их Чубайса Андрея Болконского.

    Автор, видимо, сам чувствует, что не все тут o’ кэй (как и Андрей, я не нашел в русском языке нужного слова), поэтому разъясняет: «Суперэтнос – это фаза развития этноса, в которой он разделяется на этнокультурное ядро и гибридные этнокультуры периферии». Это как же понимать? Следует ли понимать  таким образом, что в Русской Империи сохраниться русское этнокультурное ядро, которое будет состоять из людей либо чисто русской крови, либо смешанной не более чем на четверть, и этнокультурной перифирии, состоящей из людей, в которых, напротив, русской крови будет четверть, а остальная – татарская, башкирская, бурятская, еврейская и т. д.?  Или как?  Ну мичуринцы, сам Денис Трофимович Лысенко не более чем школяр.   Автор ссылается на украинский и белорусский народы,  которые якобы порождены Русским суперэтносом.  Но, позвольте, не Янукович и Лукашенко перебрались из России, соответственно, в Малороссию и Белоруссию, а Андрей Боголюбский сбежал от опостылевших ему киевских бояр. Само название Малая Россия, если говорить на языке византийцев, означает маточная Россия, от которой  и пошла большая  (Великая) Россия.

     С огнем играете, друзья мои. С научной точки зрения (этнологической,  этнографической,  антропологической,  биологической) понятие суперэтноса -  интеллектуальная побрякушка, не имеющая под собой никакой объективной основы. Чтобы ни говорили любители выдавать слова за понятия.  Никакого русского суперэтноса, давшего начало великороссам, белороссам и малороссам,  не существует. Это – термины  не этнологические, а географические. Доктрина трех ветвей русского народа,  родившаяся в X1X,  уже сыграла свою разрушительную роль,  раздробив единую русскую нацию на три кровоточащих куска. Сегодня эту разрушительную работу продолжает академический институт, возглавляемый Тишковым. Неужели мы, русские националисты, станем ему помогать?  А ведь идея суперэтноса ведет прямой дорогой в контору  этого мутанта (если Тишков – фамилия, а не псевдоним). Если Русский суперэтнос породил украинский и белорусский народ, то почему бы ему не породить рязанский, тверской, сибирский, казацкий и прочие народы?

     Ни обширность территории, ни полиэтнический состав населения еще не делает государство империей. Как форма государственного устройства империя, во-первых, никогда не бывает унитарной, во-вторых – и это главное – всегда строится по принципу господства-подчинения. Исходя из этих империообразующих признаков, я и отрицал имперский характер России.  Русский народ был государствообразующим народом, но он не был господствующим народом, поскольку никакими ни экономическими, ни политическими преимуществами не пользовался. Как и И.Л. Солоневич я предположил, что это было вызвано ментальностью русского человека, тем его качеством, которое Владимир Соловьев  назвал  «всечеловечностью». Это мое предположение вызвало раздражение.  Но что же делать, если это факт? Он может нравиться или не нравиться – это другой вопрос. Я сам указал на то, что этой особенностью русского национального характера очень часто злоупотребляли.  Но отрицать ее – бессмысленно. 

     Я попытался найти аналог русским поговоркам «Лежачего не бьют», «Семеро одного не бьют» в английском, французском, немецком языках. Не знаю, может быть мои познания оказались недостаточны, но ничего подобного я не обнаружил. Где еще, в какой стране вы встретите, чтобы крестьяне, как это делали русские крестьянки, выставляли за околицу хлеб, дабы сбежавший каторжник мог утолить голод?  А русские мужики, как поется в песне, «снабжали махоркой»?  Только русский солдат после всех кошмаров, которые пережил его народ,  мог спасать ребенка своего заклятого врага,  повинного, может быть,  в смерти его собственных детей. Чем это объяснить –  я не знаю.  Скорее всего, это идет от внутренней силы, присущей русскому человеку.  Как бы то ни было, но господствующим народом в России русский народ не был.

     «…Диллема  «господствующий» или «первый среди равных», которой, как логической отмычкой, оперирует наш оппонент, - не дилемма, а одно и то же». Ой ли?.  Проведу аналогию. В традиционной русской семье старший брат был равным всем остальным, но он был «первым» и его слово для остальных было законом. Можно ли сказать, что он господствовал? Конечно, нет. В России старший сын не пользовался преимуществом даже в наследовании, как это было на Западе.

     Статус не господствующего, а первого среди равных, который имел русский народ в царской России, диктовался не гуманностью, а прежде всего целесообразностью. Что делали англичане, создав новую колонию.  Грабили ее, причем грабили до основания. А что делала Россия? Вот она присоединила Бессарабию.  Первое, что сделало царское правительство,  освободило население  на 20 лет от налогов, освободило от воинской повинности.   Гуманно? Возможно. Но прежде – целесообразно. С нищего населения взять особо было нечего. Зато был политический выигрыш. Даже родственные румынам молдаване  не выражали ни малейшего желания присоединиться к Румынии, советские войска в 1940 году встречали с цветами и со слезами на глазах, а  румынские  в 1941 году -  враждебно. За весь период существования царской России не было ни одного выступления на национальной почве. А это многого стоит. При этом царское правительство отнюдь не занималось благотворительностью, не выравнивало «уровни экономического развития»  за счет грабежа русского народа, не предоставляло других обширных льгот «братским республикам» в области развития культуры, науки, образования, как это делала советская власть.  Мне возразят: а польские восстания?  Скажу так: разделы Польши были  буквально навязаны России. Но, как бы то ни было, присоединение польских земель, пусть даже в виде создания вассального Царства Польского,  было грубейшей  стратегической ошибкой Екатерины. И это понимали, и об этом говорили многие русские мыслители и политические деятели.  Единственная выгода. которую получила Россия, присоединив польские земли, заключалась в том, что вместе с ними она обзавелась собственным еврейством, которого в России до этого практически не было.

     Что означает «русское национальное государство»? Коротко следующее: это государство русского народа. Не многонациональное, а именно русское. И свою политику оно осуществляет, как и любое государство, исходя из национальных интересов. Его национальный статус определяется тем, что как форма политической организации оно создано русским этносом. Все другие проживающие в нем народы вошли в  состав уже созданного русским народом государства, поэтому приняли те принципы, на которых оно построено. Русское национальное государство обеспечивает всем одинаковые гражданские права.  Это значит, что никаких  привилегий  по сравнению  с другими  проживающими на территории России гражданами русские  не имеют.  Кроме одной: жить в русском государстве все будут по русским законам. Малейшее посягательство на  это суверенное  право государствообразующего  русского народа устанавливать  свои нормы общественного (гражданского) поведения  автоматически влечет за собой уголовное преследование, вплоть до лишения   гражданства.

    И в заключение. Материалы дискуссии  лишь укрепили мое убеждение в том, что стратегия  русского национал-социализма, ориентированная на построение империи, вопреки благим пожеланиям, приведет к денационализации русского народа и потерей Россией статуса русского национального государства.