В.Л. Акулов. Избранные публицистические и полемические статьи.

                                         ЕГОР, ТЫ НЕ ПРАВ…

       То, что произошло на Манежной площади в Москве и в других городах России, можно оценивать по-разному. Одного нельзя, нельзя, подобно страусу, прятать голову в песок в надежде, что все образуется само собой. Не образуется. Эскалация конфликта неизбежна. И не по чьей-то злой воле, а по объективной логике самой жизни. По бездарной политике российского политического руководства, лишенного не только государственной мудрости, но и элементарного инстинкта самосохранения. Нельзя превращать страну в свалку для этнических отбросов только лишь потому, что «бизнес-классу» для увеличения нормы прибыли нужна дешевая рабочая сила, а чиновничьей своре и кремлевским преторианцам ― дополнительный источник обогащения. «Психический склад» ― существеннейший признак нации, а психическая несовместимость – один из психологических законов. Никакая юридическая казуистика на тему «экстремизма» и «разжигания» тут не поможет. Не поможет и дискредитация протестующих, ибо в числе этих протестующих по сути весь русский народ. Только мудрецы из «Единой России» могут думать, что объективные законы можно нейтрализовать законами, принятыми поднятием их чиновничьих дланей. То, что мы наблюдаем сегодня во Франции, Англии, Германии, Италии и других западноевропейских странах – пока только цветики, ягодки – впереди. Что касается России, то здесь это может вообще обернуться катастрофой. И в костре, который разжигает власть, она же и сгорит. Тот, кто думает, что национальные проблемы – это нечто вторичное по сравнению с проблемами экономическими и социальными, тот глубоко ошибается. Никаких проблем, ни экономических, ни социальных, в России решить сегодня нельзя, не решив русского вопроса. А не решив русского вопроса, невозможно сохранить Россию как субъект мирового политического процесса.

      И русский человек, долгое время пребывавший в политической прострации после проделанных над ним изуверских экспериментов, начинает, наконец, это понимать. Начинает сознавать, что дальше так продолжаться не может, отступать дальше некуда – позади даже не Москва,  а новый Вавилон. Начали понимать это, наконец, и освободившиеся от шор босяцкого интернационализма члены КПРФ. Говорю «босяцкого», ибо подлинный интернационализм ничего общего не имеет с психологией этнического бомжа, позабывшего и землю, взрастившую его, и род свой, и племя. Однако именно такой, босяцкий интернационализм и насаждал Ленин в созданной им партии. Правда, интернационализм его имел при этом весьма специфический национальный окрас: был замешан на русофобии в ее самой острой, патологической форме. Только человек подобного психического склада мог не только сам желать поражения в войне своей стране, но и сублимировать этот свой комплекс в виде лозунга, определявшего стратегию руководимой им партии. Даже птица не гадит в собственное гнездо. Только в пароксизме патологической ненависти можно было назвать Россию «тюрьмой народов». Ибо даже если принять во внимание невежество Ленина в вопросах русской истории, то хотя бы по собственной родословной он не мог не знать, что это наглая и циничная ложь. Будь Россия «тюрьмой народов», гонять бы «вождю мирового пролетариата» косяки лошадей и гурты баранов по бескрайним степям Калмыкии или приторговывать синькой и спичками в каком-нибудь  Бобруйске-Бердычеве. И уж во всяком случае, не шастал бы он годами по европейским пивным, просаживая «экспроприированные» рубли. Только такой ратоборец с «русским держимордой» мог после захвата власти  сформировать «самое образованное правительство», состоявшее практически полностью из таких же, как и сам,  «русских интернационалистов», сразу же ввести статью, предусматривавшую самое жесткое уголовное преследование за «великодержавный шовинизм». Вот  и напрашивается вопрос: не их ли внуки  и внучатые племянники и племянницы расселись в структурах и нынешней российской власти? Или это явление  массовой реинкарнации? Ведь все один к одному: и «самое образованное русское правительство» вновь формируется по тому же принципу и тем же критериям, и та же ленинская юридическая практика возрождена под обновленным флагом борьбы против «экстремизма» и «русского фашизма». И хотя этот геноцид русского народа на государственном уровне принял катастрофические масштабы, хранители «заветов Ильича» продолжают кликушествовать на тему интернационализма. Иного интернационализма, кроме троцкистско-ленинского, они не знают и знать не хотят. Типичным представителем этой когорты интернационалистов троцкистско-ленинского замеса, пережившим все социальные катаклизмы и так ничему не научившимся, является бывший секретарь и член Политбюро ЦК КПСС Е.К.Лигачев, опубликовавший в № 8 за текущий год «Экономической и философской газеты» статью «Все смешалось…»

     Однако, прежде чем обратиться к содержанию статьи Е.К.Лигачева, придется, тряхнув стариной, преподать «верному ленинцу» урок марксистской грамоты. Энгельс, как известно, был ближайшим соратником Маркса и. следовательно, имел прямое касательство к разработке идеологии интернационализма. Казалось бы, когда запахло  французско-прусской разборкой, Энгельс должен был, как и Ленин, стать ярым пропагандистом идеи поражения своего правительства в войне. Ан нет, стиль его статей стал сильно смахивать на страницы «Mein Kampf». Не угодно ли: «Никто не станет утверждать, что карта Европы установлена окончательно. Но все изменения, которые рассчитаны на долгий срок, должны исходить из того, чтобы крупным жизнеспособным европейским нациям предоставить их действительно естественные границы, которые определяются языком и общностью симпатий; в то же время обломки народов, которые еще имеются кое-где, должны остаться в составе крупных наций и либо раствориться в них, либо остаться в качестве этнографических памятников, без всякого политического значения» (Маркс К. Энгельс Ф. Соч., изд. 2-е, т. 13, с. 281).  И далее: «Если карта Европы будет пересмотрена, то мы, немцы, имеем право требовать, чтобы это было сделано основательно… Тогда снова «особенность нашего духа» будет заключаться в том, чтобы «атаковать»; а ведь существуют еще такие гнилые места, где это весьма необходимо» (там же). Предвидя будущую мировую схватку европейских держав и прогнозируя расстановку политических сил, Энгельс напутствует будущее поколение  немцев: «Если мы будем держаться вместе, то уж выпроводим и французских преторианцев, и русских «капустников» (там же, с. 635). И продолжает: «…Мы получим союзника в лице русских крепостных». (там же).  Я спрашиваю, где здесь столь любезный Лигачеву «классовый подход»? И не сопрягается ли позиция, занятая немецкой социал-демократией в период военного противостояния 1914 года с установкой Энгельса? Ведь всего-то и нашлись во всей Германии две пламенные интернационалистки-немки – Клара Цеткин да Роза Люксембург. Попав пальцем в небо относительно окончательного исхода будущей войны, Энгельс, однако, оказался прав в другом: Германия действительно нашла союзника в России. Правда, не в лице «русских крепостных», а в лице Ленина и его  слетевшихся в смертельно раненную Россию, подобно стервятникам-падальщакам,  «гвардейцев». Значит ли это, что Энгельс  был «фашистом»? Отнюдь. Просто, будучи диалектиком, Энгельс не противопоставлял классовые интересы  национальным, решал проблему не абстрактно, а с учетом конкретно-исторических условий. И если нынешняя КПРФ хочет остаться серьезной политической силой, а не превратиться в касту маргиналов, штудирующих Ленина и предающихся старческим воспоминаниям, она должна радикально пересмотреть свою позицию в «русском вопросе». Иного пути у нее нет. Иное – это политическая смерть. В следующей Думе может не оказаться места даже ее центральному руководству, не говоря уже о номенклатуре областного и районного звена. Никакие паллиативы, а тем более конъюнктура, преследующая цель оседлать русское национально-освободительное движение в своих сугубо партийных интересах, положения не исправят.

      Обратимся к статье Е.К.Лигачева. Итак, что принудило патриарха  КПСС-КПРФ взяться за перо? А дело в том, что КПРФ пребывает ныне на раздорожье. В ее структурах сформировалось два течения: одно, продолжающее тянуть старую троцкистско-ленинскую волынку «пролетарского интернационализма» и ничего, кроме «классового подхода», не признающего, и второе, получившее название «Русский лад», которое во главу угла ставит русский вопрос, ориентировано на возрождение национальных русских традиций. Именно эту проблематику оно считает главной в современном политическом раскладе России. Инициативную группу движения возглавил председатель КРК КПРФ В.С.Никитин. Это направление в КПРФ, его программа и стали предметом критики Е.К.Лигачева

      Что же инкриминирует своему товарищу по партии Лигачев? Не во гнев ему будь сказано, статья сильно грешит стилистической и логической неряшливостью, так что порой трудно докопаться, что и кому он хочет доказать. Но лейтмотив статьи ясен – «измена интернационализму». «Коммунисты,― говорит Лигачев,― исходят из принципа социалистического (?) интернационализма, равенства всех национальностей и народностей, признания за русским народом ключевой роли в развитии братских народов». Не станем обращать внимание на такой «пустяк», что первая часть этого заявления противоречит второй его части. Важно другое: кто, где и когда из членов КПРФ отрицал «равенство всех национальностей и народностей»? Разве о том речь идет в критикуемой Лигачевым программе? В программе «Русский Лад» речь идет о прямо противоположном, а именно: что в сегодняшней России русский народ поставлен в неравное положение с другими нациями и народностями. И это факт, легко доказуемый простой статистикой: представительством русских сравнительно с их численностью в структурах власти – федеральной и региональной, в ведущих отраслях бизнеса, в средствах массовой информации и т.д. и т.п. Неужели Лигачев  всего этого не видит? Зачем же он передергивает, обвиняя оппонентов в том, в чем они ни телом, ни духом не повинны? Программа «Русский Лад» говорит об униженном положении русских в России, а Лигачев приписывает ей мысль о национальном превосходстве русских и требование для них особого, привилегированного положения. Что это – сознательная ложь или превышающая все допустимые нормы тупость?

     Сам Лигачев, вопреки своему тезису о равенстве всех наций и народностей, признает за русскими «ключевую роль в развитии братских народов». И здесь возникает другой вопрос: в чем он эту его ключевую роль усматривает? Вопрос тем более интересный, что Лигачев повторяет этот тезис о «ключевой роли», «ведущей роли» русского народа неоднократно. Ответ напрашивается сам собой: эта «ключевая роль» видится бывшему члену Политбюро ЦК КПСС в том, что в СССР русский народ был донором. А судя по нынешнему положению Лигачева (секретарь СКП - КПСС), этот статус за русским народом он желал бы сохранить и в нынешней России. Пусть Лигачев подымет статистику – сколько каждая республика за все время существования СССР вносила в общесоюзный бюджет и сколько из него получала? Не наши, а западные экономисты подсчитали, что прямые отчисления из бюджета РСФСР в пользу «братских  республик» ежегодно составляли порядка 50 млрд. полновесных советских рублей. О «социалистической системе ценообразования», приравнявшей стоимость литра бензина к стакану минеральной воды, я уж не говорю. Не говорю и о «социалистической системе налогооблажения»? В итоге такой «мудрой ленинской национальной политики» центральная Россия была превращена в одну сплошную «неперспективную деревню», оазис нищеты. Будучи компартийным функционером такого ранга, бывал ли Лигачев когда-нибудь в русской глубинке? Захаживал ли в тамошние магазины? Видел ли, как живут русские люди? Сравнивал ли русские лачуги с грузинскими, армянскими, молдавскими и пр.  хоромами? На языке «верного ленинца» это мародерство на государственном уровне называется «ключевой ролью», «ведущей ролью» русского народа. Ничто не могло так дискредитировать социалистическую идею в глазах русского человека, как этот «ленинский интернационализм», по какому-то странному недоразумению именуемый Лигачевым социалистическим. Основной принцип научного социализма, почтеннейший Егор Кузьмич, формулируется так: от каждого по способности, каждому по труду». И он распространяется не только на межличностные трудовые отношения, но и на межнациональные. Всякий иной социализм – социализм   швондеро-шариковский. И это следовало бы знать бывшему члену Политбюро ЦК КПСС и его сотоварищам, коль уж они подвизались руководить социалистическим строительством. Как это ни дико звучит для уха Лигачева, именно превращение государствообразующего народа в изгоя в его собственном государственном доме явилось одной из причин (если не главной и решающей) развала СССР. Русский народ не пожелал встать на защиту страны, в которой он был превращен в дотационную корову. А ведь эту дискриминационную по отношению к русским политику, в полном «консенсусе» с Лениным, продолжает и нынешняя власть. Не с той  ли целью  ― окончательной ликвидации даже того огрызка, который еще остался от России?

     И разве только в этом был унижен русский человек? Посмотрите, как эти местечковые портняжки кроили государственное тело России, вырезая из него национальные и автономные республики. Пусть Лигачев назовет хотя бы одну из них, границы которой совпадали бы с этническими и историческими границами входивших в Российскую Империю народов. Разве это не факт, что десятки миллионов русских людей, живущих на исконно русской земле, земле своих дедов и прадедов преступной волей  ельцинского кагала оказались ныне казахами, молдаванами, литовцами, эстонцами, латышами и прочими «русскоязычными»? И разве это не результат все той же «мудрой ленинской национальной политики»? О каком же искажении истории, в том числе истории советского периода, толкует  Лигачев?

      Лигачев усмотрел крамолу в том, что «Русский лад» хотят превратить «в инструмент народного единства». «Это даже больше, чем легкость в мыслях необыкновенная,― негодует Лигачев. ― Проповедь мирного сосуществования антагонистических классов, идеологий  –  и ничто другое». Егору Кузьмичу не стоило бы так горячиться – в его возрасте это вредно. Во-первых, программа «Русский лад» не игнорирует необходимости классового подхода, она лишь смещает акценты. И в условиях современной России такое смещение в сторону национального совершенно оправдано. Оно, это смещение, уже было однажды в советской истории ― в годы Великой Отечественной войны, когда мы, обжегшись на «пролетарском интернационализме» и «классовом подходе», вспомнили, наконец, и нашу национальную  историю,  и наших «великих предков». Причем, в числе этих «великих предков», если помнит Лигачев, оказались почему-то исключительно русские имена.  Ни Чингизхана, ни Хаджи-Мурата, ни Мазепы среди них не было. Это обращение к национальному чувству русского народа сыграло, что бы ни говорили задним числом сегодня, если не решающую, то исключительно важную роль в нашей победе. На дипломатическом языке это признал и И.В.Сталин в известной своей речи после войны. Даже «классовые враги» ― белогвардейцы и иная русская эмиграция в массе своей оказались на стороне СССР. А сегодня ситуация для выживания русского народа не менее, если  не трагичнее, нежели была в 1941 году. В 1941 году враг так и не взял Москву, ныне он сидит в Кремле. А силы русского народа подорваны, в том числе и продолжающейся «ведущей ролью» по-лигачевски.

     Можно ли сомневаться, что Лигачев  будет крайне возмущен моим    непочтительным отношением к Ленину. Что тут сказать? Мое отношение к Ленину определяется исключительно личностью  самого Ленина – и как человека, и как теоретика, и как политика. В беседе с Горьким Ленин как-то обронил: «Мне, батенька, наплевать на Россию». Так вот, мне, милостивые государи, наплевать на Ленина. И не предъявляйте, Бога ради, эксклюзивного права на социализм. Социализм не Лениным  начался и даже не Марксом. Ленинскую концепцию социализма Плеханов, который смыслил в теории социализма несколько больше, чем Ленин, не без основания называл бланкизмом. Обратил он внимание  и на весьма своеобразный интернационализм Ленина. Противопоставление классового подхода национальному, культивировавшееся Лениным и культивируемое  до сих пор его эпигонами, не выдерживает никакой критики ― ни с позиций реальной политической практики, ни с позиций научной диалектики. Ибо классовый интерес того или иного общественного класса может быть реализован лишь в рамках реализации общенационального интереса. И никак не иначе. Это, как мы видели, понимал Энгельс, понимал Плеханов, выступивший с резкой критикой предательской позиции Ленина в 1914 году. Для  «ленинского гения» сия премудрость оказалась неподъемной. Впрочем, вопросы теории мы с Лигачевым обсуждать не будем ― это не его забота. Ограничусь ставшим классикой: «Егор, ты не прав»!

     И в заключение. В работе «Перед рассветом» лидер КПРФ  Г.А.Зюганов возвестил, что «в ХХ веке национальная русская идея и социализм соединились воедино». Думаю, что Геннадий Андреевич несколько поторопился – нам еще только предстоит это сделать. А сделав это, мы превратим социализм из науки  в политическую реальность будущей России.